«Наша музыка» — глава из книги

Стогоff project, Антон Чернин «ботаник»

«Наша музыка»

Первая полная история русского рока, рассказанная им самим.

Об их жизни и смерти, об их песнях и их молчании говорили все кому не лень И почти всё, что о них говорили, было наглой ложью О них говорил многие – но кто бы выслушал их самих? Откройте эту книгу – с вами заговорят сами герои русского рок-н-ролла

Часть 5 «Новый русский рок-н-ролл»

(1996–2001)

Группа «Мумий Тролль» Альбом «Морская» (1996 — 2001)

- Борис Ельцин переносит операцию на сердце. У ведущих новостей появляется новая профессиональная скороговорка — «аортокоронарное шунтирование».

- Россия получает от Международного валютного фонда самый большой кредит: шесть миллиардов девятьсот миллионов долларов. Куда они делись — никто до сих пор не знает, хотя многие догадываются.

- В Елабуге открывается автомобильный завод компании «Chevrolet».

…а на российских оптовых рынках особым спросом пользуются следующие кассеты:

Влад Сташевский — «Позови меня в ночи», Андрей Губин — «Лиза», — Валерий Меладзе — «Лимбо».

Чтобы понять Россию 96 г. нужно найти альбом «Снежный лев» группы «Аквариум» и внимательно послушать песню «Древнерусская тоска». Понятно, что Гребенщиков меньше всего хотел сочинить песню на злобу дня, но получилось так, что именно она стала отражением времени.

Характерным было то, что «Древнерусская тоска» появилась отнюдь не в России. Сочинили ее в Египте, а записали в Лондоне. С одной стороны, так была продолжена классическая традиция смотреть на Родину со стороны — недаром же «Мертвые души» были написаны в Риме, а «Записки охотника» во Франции и Италии. С другой стороны, в 1996-м. многие пишутся на Западе. Цены там уже приемлемы — по крайней мере, для топовых российских рок-музыкантов. При этом культура звукозаписи несравненно выше, студии богаче, проблем с въездом-выездом нет, да и музыкальная жизнь куда интереснее, чем в Москве или в Питере.

Поэтому «Аквариум» безвыездно пишется в Лондоне с помощью музыкантов «Rolling Stones» и «JethroTull» а ДДТ записывает альбом «Любовь» в Бостоне c помощь менеджера «Aerosmith» – Тима Коллинза.

Наконец, в том же 1996-м в том же Лондоне создается альбом, который станет переломным в истории и отечественного рока и отечественной поп-музыки.

Илья Лагутенко – создатель группы Мумий Тролль, вокалист, автор абсолютного большинства песен группы, попечитель фонда охраны амурских тигров. Рисует картины, сочиняет стихи, фантастические рассказы, увлекается водными видами спорта.

Илья Лагутенко: Мое историческое, экономическое, и филологическое образование говорило мне о том, что университетское образование пора применить в жизнь. Время распорядилось по-другому. Оказалось, что все эти образования ни к чему не пригодны.

Работа в этом русле как-то не складывалась, и мои друзья потихонечку стали закидывать удочку в плане того, нельзя ли реанимировать группу начала 1980-х годов — «Мумий Тролль». Всерьез занятия музыкой я никогда не воспринимал. «Мумий Тролль» был детской забавой. У меня была глубокая убежденность, что все это интересно, была своя концепция группы, да только все эти концепции никак не сочетались с реальной ситуацией, которая складывалась на музыкальном рынке страны.

Жизнь главного Тролля – Лагутенко бурлила, что тоже было характерным для того времени, когда люди перестали уезжать и начали ездить. То есть проблема эмиграции, столь острая на рубеже десятилетий, как-то сразу снялась.

В начале 1990-х Лагутенко уехал в Китай, потом перебрался в Лондон — однако при этом сохранил российский паспорт и, время от времени, заглядывал домой. Во время одного из таких заездов на родину и была написана песня, открывающая альбом «Морская».

Илья Лагутенко: «Вдруг ушли поезда» — эту песню я извлек из черновиков, посвященных моему первому пребыванию в Санкт-Петербурге. Я тогда первый раз попал в город на белые ночи. Навещал своего приятеля, закончившего восточное отделение тогда еще ленинградского университета. Мы с ним вместе проходили стажировку в Китае. И вот он пригласил меня отпраздновать это мгновение. Отпраздновали мы его весело, феерически, жестко, по-студенчески. И вот все эти воспоминания сложились в строчки еще до того, как я начал работать над пластинкой «Морская». Нужны были новые песни, вместо того, чтобы черпать их из вдохновения, я взял свои старые материалы.

Действительно, многие песни на альбоме рождались из старых черновиков. На официальном сайте «Мумий Тролля» представлена хронология деятельности группы, по ней видно, насколько стремительно развивались события. В мае Лагутенко и его владивостокский приятель Леонид Бурлаков решили возродить группу, а уже в июле демо-версия альбома легла на стол руководителей крупнейших российских рекорд-компаний и была ими единогласно отвергнута. Кстати, песня «Вдруг ушли поезда» была первой, записанной на пленку для демо-версии альбома. Понятно, что при работе не обошлись без домашних заготовок.

Илья Лагутенко: Была поставлена задача записать альбом и написать десять песен. Но очень быстро стало понятно, что за какие-то короткие сроки выдать десять новых шедевров — для меня это невозможно. И я стал привлекать прежний багаж. У меня всегда были с собой всякие записки, черновики. Захотел — написал песню, не понравилось — переписал…

До 1997 года — до момента выхода альбома «Морская» — о группе «Мумий Тролль» за пределами родного Владивостока знали немногие. Разве что в энциклопедии «Рок-музыка в СССР» под ред. А.К. Троицкого в главе «Дальневосточный рок» – «Мумий Троллю» уделили пару строк. Сказали, что группа «ориентируется на подростковую аудиторию со свойственной ей атрибутикой дискотек и пляжей». А лично про Илью Лагутенко сказали, что он обладает «своеобразным обаянием пластмассового мальчика».

На момент выхода книги — то есть в 1990 году «пластмассовый мальчик» успел побывать вполне натуральным солдатом срочной службы, студентом Дальневосточного государственного университета и еще много кем. Что же до музыкальной стороны вопроса, то в активе «Мумий Тролля» к 1990 году было два магнитоальбома.

Судьба этих записей была очень разной. «Новая луна апреля», созданная пятнадцати-шестнадцатилетними мальчишками, произвела маленькую сенсацию. Песни, записанные на самодельном аппарате в полуподпольной студии, крутилась на всех дискотеках Владивостока, транслировалась по японскому радио и звучали даже в продвинутой ленинградской дискотеке «Невские звезды». Той самой, в которой Ленинградское телевидение снимало всех значимых персонажей российской сцены — от «Аквариума» и «Телевизора» до Аллы Пугачевой и Игоря Николаева. И, видимо, питерские рокеры очень внимательно слушали кассету, присланную из Владивостока. Во всяком случае, звучание «Кино»-88 и «Мумий Тролля»-85 было очень схожим — с поправкой разве что на уровень записи. А вот следующий магнитоальбом «Делай Ю-Ю», вышедший в 1990-м, замечен не был. От того периода в «Морской» остались четыре так называемых «бонус-трека». В том числе и главная песня Мумий Тролля – «Новая луна апреля».

Илья Лагутенко: Наверное, никто этого теперь уже не помнит, но с этой песней тоже связаны различные веселые истории. В свое время из-за нее «Мумий Тролль» пытались запрещать, была тогда такая практика: запрещать группу, запрещать музыку. Дело в том, что власти решили, будто «Новая луна апреля» — это некая издевка над апрельским пленумом КПСС 1986 года, на котором Горбачев провозгласил борьбу с алкоголизмом.

Я понимаю, что вот сейчас мы говорим, и это звучит полнейшим бредом, но для меня это и тогда уже звучало бредом. А вот для многих других людей это так не звучало. Миф упорно распространялся. В том числе и за пределами Владивостока. Я прекрасно помню, как приезжал в Питер и в Москву, и люди, которые никогда в жизни не слышали наших песен, говорили:

- Да-да-да! Я знаю вашу группу! У вас есть песня против апрельского пленума.

Нас сходу начинали уважать. А я не опровергал эти слухи: как хотите, так и думайте. Может, однажды вы и песни послушаете, а там уже решите для себя, об этом песня или не об этом.

Последние курсы университета 1989–1991 годы — это распад Советского Союза и вся связанная с ним вольница. Люди стояли в очередях, ходили на митинги, запоем читали газеты и смотрели телевизор, ходили на стадионы — сначала на «Кино», а потом и на «Ласковый май». А самые прозорливые уже тогда начали делать деньги.

Что могло быть более унылым и бесперспективным зрелищем, чем советский старший научный сотрудник возраста сорока трех лет? Но именно в 1989-м сорокатрехлетний старший научный сотрудник Борис Березовский организует АО «Логоваз». Незадолго до этого подающий надежды театральный режиссер Владимир Гусинский закрыл свой первый кооператив «Металл», в котором делал женские украшения и железные гаражи, и переключился на консультации и политический анализ в новом кооперативе «Инфекс». А в 1989-м Гусинский создал на его основе совместное с американцами предприятие «МОСТ». Их младший современник Роман Абрамович на рубеже 1990-х – тогда он делал игрушки из полимеров вместе с будущим руководством «Сибнефти» в кооперативе «Уют».

Это было в Москве, а что же творилось во Владивостоке, где всегда было «до Бога высоко, до царя далеко?» Там началась полная лафа. Сперва порт открыли для американских и филиппинских кораблей. В городе появились первые компакт-диски — на пару лет раньше, чем в остальной России, — плюс море почти халявной бытовой техники. Чуть позже пошли и первые дешевые иномарки на Зеленом углу. Зеленый — это из-за сопок, а не из-за баксов. Так или иначе, жизнь наступила веселая, но для студентов-гуманитариев малоподходящая. Илье Лагутенко тоже пришлось приспосабливаться.

Илья Лагутенко: Песня «Забавы» родилась из каких-то воспоминаниях о жизни во Владивостоке в начале 1990-х. Время было суровое, очень неспокойное. Тогда у каждого в голове были собственные методики завоевания мира, которое начиналось буквально с соседнего ларька. Соответственно, люди и гуляли так же. У меня была определенная практика работы в точках общественного питания. Какое-то время в городе Владивостоке я постоял за барной стойкой. Все эти персонажи через меня, скажем так, проходили. Об очень многих событиях я слышал не понаслышке… Можете воспринимать песню «Забавы» как реальную историю. У Элтона Джона была такая песня, суть которой: не стреляйте в пианистов. А здесь суть в том, что пианиста все-таки застрелили. У них там «Не стреляйте!» — они и не стреляют. А у нас сначала стреляют, а потом спрашивают: «Что? Не надо было, да?»

Развеселый конец 1980-х перетек в куда менее веселые 1990-е. После 1991 года каждый сам выбирал, как станет жить дальше.

Илья Лагутенко: Распад Советского Союза застал меня в Китайской народной республике. Там я проходил практику. Нам было предложено: или можете учиться дальше, но уже на правах Китайских студентов, или возвращайтесь домой и делайте что хотите. Я предпочел учиться на правах китайских студентов.

На родину все равно пришлось вернуться, потому что я считал, что надо бы закончить университет. Я вернулся и обнаружил, что как именно ты будешь его заканчивать — было уже твое личное дело. И зачем ты его будешь заканчивать – тоже. Все в одночасье развалилось, никаких наработанных траекторий не осталось. Раньше ты заканчиваешь университет, и у тебя есть специальность, которую ты можешь применить в жизни. Можешь заниматься внешнеэкономической деятельностью или податься в военные переводчики. А теперь тебе отдавали диплом – и устраивайся как хочешь.

От такой свободы кружилась голова: свободный выбор во всех отраслях собственной жизни. Стипендии платить перестали, и приходилось подрабатывать. Те, кто более или менее знал язык, сразу шли на какую-то работу. Иначе было не выжить.

«Китайский период» в истории Ильи Лагутенко освящен значительно меньше, чем все, что было до и после. Официальная биография группы под названием «Правда о Мумиях и Троллях» описывает это время так: «Илья по-прежнему изучает древние религии, слушает народную музыку, читает в оригинале „Книгу перемен“. По ночам ему снятся китайские императоры, самураи и дряблые курители опиума» Может, во сне оно так и было, хотя Лагутенко человек слишком дотошный, чтобы видеть японских самураев в китайских снах.

Во всяком случае, действительность была другой.

Илья Лагутенко: Я работал в финансово-инвестиционной компании. Это была реальная компания, которая осуществляла реальные стройки, но, к сожалению, получилось у нее не все. Проект был серьезный и интересный. Даже сейчас, спустя годы, он имеет право на существование. Но в связи с трениями между нашими странами не все планы осуществились. Кому, как не россиянам, это понимать?

Короче говоря, китайская работа Ильи была очень нешуточной. Настолько нешуточной, что и сейчас, спустя десятилетие, он старается о ней особенно не распространяться. Во всяком случае, в то время Илье было не до песен. Они почти не писались, хотя кое-что из написанного в Китае вошло-таки потом в альбом «Морская». Например, песня «Девочка».

Илья Лагутенко: Сейчас я уже не помню, где именно была написана песня «Девочка». Единственное, помню, что написал ее за пианино. Игрок я неважный, но первый куплет просто сел за пианино и написал. Вот знаете, так бывает: сел – и песня готова!

Она потом жила своей жизнью. Действительно, в Китае я переложил «Девочку» на китайский язык. Но имелось в виду не серьезная заявка на китайскую сцену, а что-нибудь вроде студенческих капустников.

Интересно было бы сейчас послушать те песни, которые Лагутенко пел на китайском языке. Однако Илья категорически отказывается их вспоминать.

Илья Лагутенко: Я обще очень щепетильно отношусь к своим текстам на иностранных языках. Недавно мне показали картину с иероглифами. Автор убеждал, что это что-то значит, но я-то прекрасно знаю, что таких иероглифов нет! Работа над другим языком – это для меня всегда очень серьезно. Наверное, во мне все еще живет переводчик. Я с трепетом отношусь к чужому языку.

В конце концов, слегка утомленный китайской экзотикой, Лагутенко взял билет до Лондона, благо до азиатско-экономического кризиса 1998 года рейсы между столицами Европы и Азии были частыми, это потом прежний объем перевозок восстановили с трудом. А тогда, в 1996 году, из Китая в Британию можно было даже не долететь, а доехать – дело в том, что соседний Гонконг доживал последний год под Британским протекторатом. А вот в следующем 1997-м, когда альбом «Морская» уже вышел в свет, Гонконг официально вернулся в состав Китая.

Илья Лагутенко: Я до сих пор жалею, что не побывал в Гонконге до его объединения. Так случилось, что в то время, когда я жил в Китае, это было довольно сложно: визу нужно было получать через английское посольство, и как-то не сложились обстоятельства. К тому же, меня больше интересовала китайская глубинка. Я понимал, что если сейчас не съезжу, то больше никогда туда не попаду.

А про Гонконг я думал, что это все-таки мировой центр. Рано или поздно и туда заеду. Но в Гонконг я попал только спустя довольно большое время. И там, конечно, от былой развеселой жизни уже ничего не осталось. Поглощение этого города Китаем в принципе стало одним из самых значимых событий второй половины XX века. Круче, чем падение Берлинской стены. Это было громадное поражение старому капитализма от нового никому не понятного коммунистического капитализма.

И вот Илья оказывается в Лондоне. Работа не пыльная — бизнес-консалтинг одной из русских фирм. Денег мало, зато график гибкий и времени много – можно ходить по концертам! А в Лондоне в тот год было на что посмотреть. 1996-й — это расцвет брит-попа, это битва гигантов “Oasis■ – “Blur■, то ли возвращение 1960-х, то ли пародия на них. Впрочем, Лагутенко больше интересовали группы не стадионные, а клубные.

Илья Лагутенко: Я посещал все клубы и все концерты. Не важно: интересные — неинтересные, я впитывал любую доступную информацию. Уж коли я здесь оказался, то должен воспользоваться ситуацией по максимуму. Я интересовался музыкальной прессой, смотрел, что происходит, завел кое-какие знакомства среди музыкантов… При этом мне было неинтересно смотреть группы, которые уже достигли какого-то уровня и все о себе знали. В основном я посещал концерты групп, которые сейчас уже никто и не помнит. Это были в хорошем смысле слова группы однодневки. Просто они не выжили, не пробились, но тогда именно они формировали лицо британской сцены. Мне было неинтересно смотреть группы, уже установившиеся и которые все о себе знали.

Однако, среди клубных команд, за которыми следил Илья, хватало и довольно громких имен: например, “Dub-star■ или “Lightning Seeds■. А знакомство с группой «Swear» принесло и практическую пользу — их барабанщик Мэтт Боди и вокалистка Али Маас позже примут участие в записи «Морской». Что же до песен, которые начали сочиняться в Лондоне, то они, как ни странно, подпитывались старыми Владивостокскими воспоминаниями.

Илья Лагутенко: «Морская болезнь», это из серии владивостокских песен… Это реверанс в сторону любимого города, каких-то символов, связанных со временем, которое я там провел. Я не скажу, что мне чего-то не хватало – мне даже было очень замечательно в Лондоне без чего-то Владивостокского. Тут дело не в ностальгии, не в плаче по березкам. Я не испытывал сентиментальных чувств. Больше хотелось объединить все это. Приехать во Владивосток, рассказать, как у меня дела, чем занимаюсь. В Лондоне хотелось подробно рассказать, кто я, откуда растут ноги.

Кроме упомянутых выше Мэтта Боди и Али Маас, Лагутенко помогали в студии гитарист Род Блейк, звукорежиссер Крис Бэнди, а также несколько знакомых из России. Помимо самого Ильи русскую фракцию составляли еще три человека.

Во-первых, Леонид Бурлаков — соавтор нескольких песен и человек, нашедший деньги на запись. Не просто нашедший — он распродал все свое имущество, чтобы записать этот альбом. Вторым был клавишник и аранжировщик Александр Краснов. Оба они вместе с Ильей стояли у истоков Мумий Тролля еще в 1983-м.

Наконец, третий, Юрий Степанов, принадлежал истории не только группы, а к российского рока вообще. Он начинал еще в 1970-е в составе легендарной питерской команды «Мифы», которые тогда вгоняла в ступор саму «Машину времени». На рубеже 1980-х Степанов из «Мифов» ушел и записал свой сольный альбом. Это была первая работа студии Андрея Тропилло, в которой потом писался весь Питер – от «Аквариума» до «Ноля».

В 1980-м Степанов перебрался в Лондоне. В альбом «Мумий Тролля» он включился с энтузиазмом, хотя и без особого толка.

Илья Лагутенко: Юра Степанов подпевал у нас на пластинке своим хриплым голосом и подыгрывал на клавишах. Он не очень хорошо справлялся со своими обязанностями, ну да это и не главное. Заслуга его не в этом.

После того как альбом был готов, мы сели и стали решать? Какая песня там потенциальный хит? И только Юра сказал:

- «Владивосток-2000»!

Все ему говорили:

- Да ты что?

А он отвечал:

- Не знаю. Мне нравится.

Сама эта песня пришла как раз накануне записи пластинки. Мне всегда казалось, что 2000 год так далеко, еще уйма времени, а тут вдруг начались все эти истерики по поводу милениума. Об этом я и хотел сказать — но, например, наш звукорежиссер-англичанин говорил, что для него эта песня вообще непонятна. «Она какой-то ваш „рашн рок“, — говорил он.

Наверное, это своего рода комплимент. Наверное, это здорово, написать что-то такое, что понятно только нашему русскому человеку.

Песня „Владивосток-2000“ была записана в Лондоне одной из последних, а ее третий куплет вообще досочинили прямо во время записи.

Илья Лагутенко: Многое сочинялось уже прямо на записи и дописывалось непосредственно в студии. Времени было мало, а тут оказалось, что во „Владивостоке-2000“ и текста маловато. Приходилось дописывать на ходу. Я лепил текст, сидя на корточках, а музыканты ждали, прямо за инструментами. Отсюда и появились строчки про „фантики“, „жвачки“ и „рельсы из кармана страны“.

В 1998 году песня „Владивосток-2000“ была экранизирована. Режиссер Антон Борматов и оператор Станислав Михайлов сняли концертное видео во время выступления группы в родном Владивостоке.

Илья Лагутенко: Сама история Владивостока довольно странная. Город основали хоть и русские, но черт знает где, на самом краю земли, очень далеко от метрополии. Я до сих пор не понимаю, почему в царской России отдали таитянские колонии, а Владивосток оставили. Мне кажется, лучше, если было бы наоборот. Думаю, было бы неплохо родиться в СССР, в Таитянском автономном округе. Всю жизнь провести под пальмами, на пляже, серф, бора-бора и все такое.

В Лондоне Лагутенко плотно занимался не только музыкой, но и кинематографом, в самом прямом смысле, одним из основных источников его заработка были съемки в массовках.

Илья Лагутенко: Я ходил на съемки фильмов „Святой“ с Вилом Килмером и „Шакал“ с Ричардом Гиром. Правда потом большинство из них в прокате я так и не увидел. В прокате смотреть неинтересно — я жду, пока выйдет кассета, чтобы посмотреть на перемотке, — посмотреть, присутствую я там или нет. Знаете, это ведь такой определенный спорт: ты снимаешься в массовке, а потом ждешь: покажут тебя или нет? Войдет при монтаже кусок с твоим лицом или не войдет? Бывает, ты и снимался всего ничего, а потом бац! — и лицо на пол экрана промелькнет. У людей, снимающихся в этих фильмах, есть определенная тусовка. Они собираются, обсуждают, кто где снимался, в каком фильме больше платят… Вы знаете, больше платят в фильмах с овертаймом, то есть когда вы работаете больше назначенного профсоюзом времени. Работаете больше всего на час — а вам за это двойная зарплата плюс премии, плюс еще и до дому довезут… Поварившись во всем этом, я понял, что для меня стать звездой кино — раз плюнуть.

Работа над альбомом неслась на всех порах — и чем более поджимали сроки, тем более вдохновенно работал Илья. Песня „Утекай“, один из главных хитов альбома, была написана, что называется, „на раз“. Кажется, Лагутенко проще было придумать ее, чем потом объяснить английским музыкантам, что от них требуется.

Илья Лагутенко: Когда я писал эти „ла-ла-лай“…» я понимал, что это практически гениально. Должна была получиться простая, убедительная песня, и при этом я совсем не надеялся, что английский гитарист это сыграет. Он все пытался приукрасить, а нам этого было не нужно. Партию, которую я сыграл на клавишах одним пальцем, долго не могли исполнить профессиональные клавишники. Им все казалось, что чего-то не хватает. Я объяснял: тут все гораздо проще! Па-па — и все!

Именно композиция «Утекай» первой была вброшена на Российский рынок, еще никто не слышал альбома, но о клипе, снятом Михаилом Хлебородовым, знали уже все.

Илья Лагутенко: Для меня это был новый опыт. Прежде в видеоклипах я не снимался, но ни мандража, ни нервозности на этот счет не чувствовал. Мне казалось, что это должно быть очень легко: вышел, спел, а они сняли.

В этот раз были построены две разные декорации: для клипа «Утекай» и для клипа «Кот кота». Причем в задумке это должна быть некая история, перетекающая из одной в другую. И это „из одной в другую“ решили сделать посредством девушки. После съемок я много раз ее встречал, но никогда не мог узнать, потому что в клипе она была лысой, а с тех пор лысой больше не появляется. Это была идея Хлебородова: ножницы и бритва, — вживую, прямо в клипе, в реальном времени я должен был ее подстричь.

С ножницами в руке Илья Лагутенко и предстал перед российским зрителем — и нанес ему удар в самое сердце. Ну, конечно, скорее не зрителю, а зрительнице. Потом Илья перевыполнит план по массовой стрижке на открытии фестиваля «Нашествия – 2002, да и в дальнейшем ему придется пощелкать ножницами.

Илья Лагутенко: Честно говоря, ничего особо революционного в этой идее я не видел. Но потом оказалось, это действительно произвело большой фурор. До сих пор люди вспоминают, и даже, видите в фильме „Ночной дозор“ меня решили сделать парикмахером, хотя мог быть, наверное, кем угодно.

На самом деле ножницами я умел пользоваться. В армии подстригал многих своих товарищей, делал им модные прически. Как держать в руках ножницы, я знал, а вот машинка была ужасная. Как сейчас помню: девушка кричала и визжала, ей бедняжке, конечно, досталось.

Съемки уложились в два дня. Помимо „Утекай“ тогда был снят клип на песню „Кот кота“. Текст этой песни Илья тоже нашел в черновиках — в своей юношеской поэме под названием „Рво-Та“. Соответственно, появилась песня тоже в Лондоне и тоже в последней момент перед записью. А название „Кот кота“ или „Вот и вся любовь“ возникло в результате компромисса с издателем. Одной из фишек клипа на эту песню по замыслу режиссера стали гигантские рыжие тараканы. Их привезли на съемочную площадку вместе с дрессировщиком. Тот бродил вокруг тараканов в огромных кирзовых сапогах и время от времени подстегивал насекомых маленьким кнутом — чтобы они глубже вживались в мизансцены. Гитарист Род Блейк потом вспоминал в одном интервью, что те тараканы перепугали его до полусмерти.

Илья Лагутенко: Откуда брали этих тараканов, не знаю. Говорят, откуда-то выписывали. Режиссер хотел, чтобы в клипе бегали тараканы, но если бы они снимали наших тараканов, то в кадре они получились бы не такие эффектные. Поэтому они специально заказали очень больших тараканов, в каких-то там зоофирмах, которые привезли им тараканов чуть ли не из Мозамбика. Этих киношников — не поймешь. У них всегда какие-то собственные придури в головах. По мне, так можно снять маленького таракана и потом на компьютере увеличить.

С таким материалом можно было ехать покорять Россию. Начали с английской радиостанции Би-би-си. В день окончания работы над альбомом Мумий Тролль отыграл концерт в программе Севы Новгородцева.

Илья Лагутенко: Если меня спросят, как стать звездой и известным певцом, я смогу предложить формулу: родиться во Владивостоке, играть в местной группе, изучать в университете китайский язык, потом уехать на практику, не вернуться на родину, круговым путем прибыть в Лондон, заниматься там переводами, актерствовать. А потом по приглашению друга записать первую пластинку и сходить на Би-би-си, чтобы сыграть ее там для всей страны. Так произошло с „Мумий Троллем“ и я рад, что был частью этого процесса, а теперь могу рассказать вам „ФОРМУЛУ УСПЕХА“.

День выхода альбома „Морская“ – 24 апреля 1997 года — стало одной из ключевых дат в истории российской рок-музыки.

Собственно, к рок-музыке это трудно отнести — альбом тем и замечателен, что с его выходом плотная стена между роком и поп-музыкой была пробита одним ударом. И не случайно ни одна рекорд-компания, поначалу, в „Мумий Тролль“ не поверила — слишком это было не похоже на то, что творилось вокруг.

Оказалось, что року совершенно незачем быть занудным и трехаккордным — в нем вполне допустима раскованность и изобретательность. Оказалось, что чисто развлекательная, популярная музыка вовсе не обязана быть тупой и примитивной — ее можно сделать не одномерной и интеллигентной. Такого обаяния, хулиганства, таких абсурдистких игрищ и такого потока идей в российской музыке не было со времен аквариумовского „Треугольника“.

В одночасье Илья Лагутенко и его товарищи стали супер звездами и даже чем-то большим — они стали символом нового поколения рок-музыкантов, которые до сих пор обсасывают находки альбома „Морская“. Сами Тролли в 1997-м году уже были далеки от этого — летом того же года они записывают совершенно не похожий на „Морскую“ альбом „Икра“.

Но это была уже совсем другая история…….

Прислано: Elis

Еще